В последние десятилетия наблюдается рост распространённости расстройств аутистического спектра (РАС). Пациенты с РАС могут демонстрировать «псевдопсихотические» симптомы, а настоящие психотические проявления у них могут оставаться незамеченными из-за так называемого «диагностического затенения». Обзор Gesi и соавт., опубликованный в Journal of Psychiatric Research, представляет собой актуальный свод знаний о психотических расстройствах, коморбидных с РАС, включая их клинические особенности, течение и терапевтические подходы.

Пациенты с РАС имеют повышенный риск возникновения «псевдопсихотических» переживаний (Jutla et al., 2022), а также развития настоящего психоза по сравнению с общей популяцией (Ribolsi et al., 2022; Zheng et al., 2018). Согласно двум метаанализам, распространённость психозов у взрослых с РАС как минимум в десять раз превышает аналогичные показатели среди нейротипичных лиц (Lugo Marín et al., 2018; Varcin et al., 2022).

Другой метаанализ, охватывающий небольшое число исследований (n=4), включавших пациентов с РАС в группу высокого риска развития психоза, показал совокупную распространённость РАС на уровне 11% (диапазон 2,5–40%; Vaquerizo-Serrano et al., 2022). Как и ожидалось, участники с РАС в этой группе были значительно моложе тех, у кого РАС не диагностировалось (в среднем 11 лет против 18 лет). Вероятно, аутистические «псевдопсихотические» симптомы и необычные интересы, а также более раннее обращение за помощью способствуют направлению таких пациентов в психиатрические учреждения в более юном возрасте. Однако исследование также показало, что двухлетняя частота конверсии в психоз между этими группами не различалась.

Примечательное различие между пациентами с психозом и РАС и пациентами без РАС заключалось в возрасте дебюта психотических симптомов. Крупное исследование на основе национальных регистров Нидерландов выявило, что у лиц с РАС распространённость неаффективного психоза и биполярного расстройства продолжала увеличиваться в возрасте 25–34 лет, тогда как в общей популяции она выходила на плато после 25 лет (Schalbroeck et al., 2019). Это может свидетельствовать о более длительном «окне риска» развития психоза у людей с РАС.

Сравнивая данные предыдущих исследований, Vaquerizo-Serrano и соавт. (2022) отметили более высокую распространённость СДВГ и тревожных расстройств у пациентов с РАС из группы высокого риска по сравнению с таковыми без РАС. В исследовании Larson и соавт. (2017), включившем наиболее репрезентативную выборку пациентов с РАС и психозом, была проведена тройная сравнительная оценка: с пациентами с РАС без психоза и с пациентами с психозом без РАС. У пациентов с РАС+ПР отмечалось меньшее количество стереотипных интересов, однако у них чаще диагностировался неуточнённый психоз, а не шизофрения. В другом исследовании (Strålin & Hetta, 2019) пациенты с РАС чаще получали диагноз бредового расстройства.

В работе Downs и соавт. (2017) рассматривались факторы, связанные с множественной терапевтической неэффективностью (МТН) у подростков 10–17 лет с первым психотическим эпизодом. Из 638 участников у 20% отмечалась МТН, при этом у 17% имелось коморбидное РАС. В группе с МТН РАС встречался значительно чаще (28% против 17%). Аналогичные данные получены в шведском исследовании с участием 2091 пациента: у пациентов с РАС чаще назначались антипсихотики до и после госпитализации, причём в более высоких дозах.

Vaquerizo-Serrano и соавт. также обнаружили более частое применение антипсихотиков в группе высокого риска с РАС, независимо от того, происходила ли конверсия в психоз. Эти данные говорят о необходимости более интенсивного терапевтического подхода к пациентам с РАС, обусловленного худшей переносимостью терапии, более тяжёлой симптоматикой или сопутствующими поведенческими нарушениями.

Особенно интересно, что по последним данным нейро- и социо-когнитивные профили пациентов с резистентной к лечению шизофренией больше напоминают таковые у людей с РАС, чем у пациентов, хорошо отвечающих на терапию (Nakata et al., 2020). В литературе описаны случаи последовательной смены нескольких антипсихотиков из-за неэффективности и побочных эффектов (Alamy et al., 2004; Bell et al., 2017; Garel & Joober, 2019; Traverso et al., 2021). Отмечены отдельные положительные отклики на клозапин (Yalcin et al., 2016; Sahoo et al., 2017), однако данные о его переносимости противоречивы. В некоторых случаях применялись дополнительные нормотимики (Alamy et al., 2004).

Таким образом, пациенты с РАС имеют более высокую вероятность развития психоза по сравнению с общей популяцией, составляют значительную долю в группах высокого риска, а манифестация психотических симптомов у них может происходить в более широком возрастном диапазоне. Имеющиеся данные свидетельствуют о высокой частоте терапевтической резистентности, хотя возможна путаница с поведенческими нарушениями и сложностями диагностики. Клиницистам стоит помнить о частой коморбидности психоза и РАС, особенно при резистентном течении психоза или его позднем дебюте.

Перевод: Шведова В.  Г.

Источник: Gesi C. et al. Beyond imagination: Sorting out and treating psychosis in the context of autism spectrum disorder. J Psychiatr Res. 2024.