“Маньчжурский кандидат” – американский фильм 1962 г., экранизация романа Ричарда Кондона 1959 г.

 

Вкратце сюжет таков: во время Корейской войны (1950-53 гг.) несколько американских солдат попадают в плен, с помощью гипноза в их сознание вкладываются фальшивые воспоминания, а одного американца превращают в запрограммированного киллера, который при получении кодового сигнала должен впасть в транс и убить кандидата в президенты США. Один из пленных, его роль играет Фрэнк Синатра, вернувшись в Америку, освобождается от фальшивой памяти и пытается предотвратить политическое убийство.

 

Убийство, по замыслу заговорщиков, должно быть показано в прямом эфире по телевизору. Кандидат в вице-президенты, он же отчим главного героя и один из участников заговора, должен воспользоваться моментом, произнести одухотворенную речь над телом погибшего соратника и тем самым гарантировать себе победу на выборах.

 

Планируется, что телевизионное зрелище произведет на граждан такое же действие, что и кодовые символы на запрограммированного киллера. Ту работу, которую с киллером проделал гипнотизер, с обществом проделывает индустрия масс-медиа. Авторы фильма сатирически указывают на то, что люди, напуганные слухами о тайной манипуляции сознанием, ежедневно подвергаются явной “промывке мозгов”, организованной политиками и медиа.

 

***

 

Книга Кондона – традиционный шпионский детектив, обычное криминальное чтиво адекватное запросам невзыскательной публики. В романе есть умилительные нелепицы простительные для легкого жанра, например, классическая клюква в описаниях советских персонажей с фамилиями, списанными с географической карты: товарищ Березово, товарищ Гомель и генерал Кострома. В то же время есть и довольно интересные, отмеченные умным юмором моменты. Впечатляет то, что автор сделал то, что мало кто ждет от авторов детективов – он предложил читателям список научной литературы, посвященной эксперименту с программированием поведения под гипнозом.

 

Эта сцена вошла в фильм. Главный организатор эксперимента китаец Йен Ло из “Института Павлова” (в его исследовательскую группу входят 28 китайцев и два узбекских психиатра) во время презентации результатов своей работы перечисляет статьи, в которых доказывается возможность заставить гипнотизирумого человека совершить аморальный и асоциальный поступок. Упоминается Эндрю Сальтер (1914-1996), ученик Павлова, комбинировавший павловское обусловливание с гипнозом, и еще один ученик Павлова педиатр Николай Красногорский (1882-1961).

 

В предложенном товарищем Йен Ло библиографическом списке есть книга американского психиатра Фредрика Вертэма “Соблазнение невинных” (1954 г.). Вертэм прославился своей борьбой против комиксов, которые, по его мнению, скрытым образом приучали детей к насилию, гомосексуализму и наркомании. (Именно с его книги принято отсчитывать историю исследования гомоэротических мотивов в отношениях Бэтмена и Робина.)

 

Также слушателям рекомендуются две статьи о гипнотическом программировании поведения человека.

 

В статье “Эксперименты с гипнотическим побуждением к преступлению” [1] излагается суть того эксперимента, который положен в основу сюжета фильма. Предположим, что перед гипнотизером стоит задача заставить человека сделать нечто, противоречащее его моральным принципам. Задача осложняется тем, что этот поступок нужно совершить не во время сеанса гипноза, а спустя какое-то время после завершения сеанса. Например, нужно запрограммировать человека на убийство любимой собаки друга. Можно попытаться внушить загипнотизированному необходимость изменить отношение к другу и, следовательно, к его собаке. При таком подходе работа гипнотизера нацелена на переформатирование мировоззрения человека, замену существующих убеждений на противоположные. Это практически невыполнимо и не стоит даже пытаться. Можно зайти с другой стороны и попытаться сделать так, чтобы человек был уверен в моральной безупречности своих поступков, которые на самом деле не совместимы с его моральным кодексом. Целью гипнотического программирования должна быть не инверсия морали, а создание психологического механизма, который в нужное время вызовет бред или галлюцинации, а они в свою очередь  помогут устранить моральный конфликт.

 

На практике это может выглядеть так. Загипнотизированного человека “якорят” на звук лая. Теперь, когда он пойдет с другом охотиться на лис, и собака его друга залает, он, следуя заложенной под гипнозом программе, увидит вместо собаки лису и застрелит ее, радуясь удачной охоте. Или по-другому – звук лая породит в его сознании образ агрессивного медведя и он застрелит собаку, думая, что спасает друга от дикого зверя.

 

Вторая статья, упоминаемая в “Маньчжурском кандидате”, называется “Эксперименты с гипнотическим побуждением к антисоциальному и самодеструктивному поведению” [2]. В ней даются описания того, как люди без каких-либо криминальных наклонностей, совершали под влиянием гипноза мелкие кражи. Одной из участниц эксперимента гипнотизер внушил, что его пальто на вешалке – это ее пальто, а кошелек в кармане пальто – ее кошелек. Испытуемая в состоянии транса взяла деньги из этого кошелька, что позднее, по выходе из транса, энергично отрицала.

 

***

 

Есть версия, что Кондон пользовался инсайдерской информацией из ЦРУ, когда сочинял “Маньчжурского кандидата”. Известно, что в ЦРУ действительно интересовались темой контроля над сознанием. В исследовательской программе ЦРУ MKUltra, посвященной этой проблеме, изучались, помимо прочего, возможности гипноза. Силой гипноза пытались вызывать приступы тревожности, улучшать когнитивные способности и создавать ложные воспоминания, тем самым моделируя новую идентичность человека.

 

Идею с военным применением гипноза продвигал американский психолог Джордж Истабрукс (1895-1973), вероятно, единственный ученый, открыто признавшийся, что ставил  эксперименты в этой области. По его словам, в годы Второй мировой войны он использовал гипноз для индуцирования диссоциативного расстройства личности и превращения человека в суперагента, с исчезающей в случае провала субличностью шпиона. В 1945 г. он написал трэшевый роман о нацистах, гипнотизирующих американских солдат и превращающих их в зомби-разведчиков. Судя по всему, его сообщения об успешном создании таких супершпионов имеют не больше фактических оснований, чем сюжет этого романа.

 

Диссоциативное расстройство личности – модная тема в первой половине ХХ в. Пьер Пишо (1918-2020), один из лидеров психофармакологической революции 1950 гг., вспоминал, что о множественном расстройстве личности он узнал ребенком на уроках в школе, настолько “популярным” было это состояние. “Такие случаи, – говорил Пишо в интервью 1994 г., – очевидно, относились к той же категории, что и парапсихологический феномен ясновидения, столь популярный в то время, и, вероятно, должны рассматриваться как результат действия бессознательных внушений наблюдателя на внушаемую истерическую личность”[3]. Лечили множественное расстройство личности, как и многое другое, гипнозом. Естественно, в какой-то момент должна была появиться идея о применении гипноза для индуцирования такого расстройства в военных целях.

 

Руководитель проекта MKUltra Сидней Готлиб (1918-1999) в своих экспериментах предпочитал биохимические методы воздействия на сознание. Еще до публикации “Маньчжурского кандидата” он знал, что доказательств пост-гипнотического контроля над сознанием не существует. К моменту выхода фильма тема выдохлась, хотя в среде любителей конспирологии интерес к “Маньчжурскому кандидату” не ослабевал никогда.

 

В конспирологической литературе, в ее парапсихологическом подразделе, популярны несколько исторических персонажей, которых считают “маньчжурскими кандидатами”. В их числе, конечно же, Ли Харви Освальд, убийца президента Кеннеди. По одной из версий4, его психика была обработана гипнотизером, связанным с мафией, спецслужбами и мрачным культом Ordo Templi Orientis. В выбранный заинтересованными лицами момент была запущена заложенная под гипнозом программа киллера.

 

***

 

Сюжет с программированием загипнотизированного человека не был новинкой. По крайней мере, в художественной литературе интрига с зомбификацией человека обыгрывалась неоднократно. В 1894 г. был опубликован роман английского писателя Джорджа Дюморье “Трильби”. Один из главных персонажей романа – Свенгали, колдун и гипнотизер. Его имя стало нарицательным для обозначения злодея, который манипулирует другим человеком, контролируя его поведение силой внушения. О создании отрядов свенгали мечтали многие руководители спецслужб. Некоторые события подталкивали их к мысли о том, что техники контроля над сознанием  вполне реальны и кто-то ими уже пользуется.

 

Первое событие, воспринятое в ЦРУ как возможное доказательство существования нетривиальных методов воздействия на сознание, это суд над кардиналом Йожефом Миндсенти в Венгрии в 1949 г. Кардинал Миндсенти не одобрял политику коммунистического правительства Венгрии, в связи с чем был арестован, обвинен в государственной измене и приговорен к пожизненному заключению. Кардинал несколько странно вел себя на суде и безоговорочно признавался во всем, в чем его обвиняли. Очевидно, что его били и пытали, но у тех, кто наблюдал за процессом возникла идея, что подсудимого подвергли особенному воздействию, вложив в сознание ложные воспоминания и новые убеждения. Американцы предположили, что на кардинале было опробовано какое-то химическое вещество или же он в ходе процесса находился в состоянии транса.

 

Второе событие напрямую связано с “Маньчжурским кандидатом”. Американских военных, попавших в плен в Корее, подозрительно часто использовали в целях коммунистической пропаганды. Они выступали с заявлениями о том, что пославшее их в Корею американское правительство совершает военные преступления. К концу Корейской войны 70 % американских пленных сделали подобное заявление или подписали петицию с призывом прекратить войну, еще 15 % согласились сотрудничать с китайцами [5]. Пленные других армий, воевавших против КНДР, например британцы, австралийцы, турки, шли на сотрудничество гораздо реже. Особенно сильно шокировали общественность примеры того как американцы, вернувшиеся из плена на родину, продолжали защищать коммунизм добровольно, а не под давлением, которое они испытывали в плену. Совсем уж фантастическими казались случаи отказа от возвращения из плена в Америку. Хотя надо признать, что таких случаев было чрезвычайно мало – 21 американец отказался от репатриации (в то время как из американского плена отказались возвращаться 22 тыс воевавших за КНДР). Они были по их желанию вывезены в Китай и только 4 из 21 не уехали из Китая в США или Европу в 1960 гг.

 

Популярной стала версия о том, что коммунисты освоили какую-то технологию воздействия на сознание. Для обозначения этой технологии подошел термин “промывание мозгов” (brainwashing), использованный в 1950 г. в газетной публикации (автором был агент ЦРУ) о методах китайской коммунистической пропаганды. Это была неудачная калька китайского выражения “очищение сознания”, которое не обладает какими-либо негативными коннотациями.

 

Американцы задолго до процесса кардинала Миндсенти могли наблюдать за тем, как в коммунистических странах разбираются с “врагами народа”. На показательных сталинских процессах, если отвлечься от правового и политического аспекта, впечатляет драматизм поведения подсудимых, монотонно и послушно соглашавшихся со всеми, даже очевидно абсурдными обвинениями.

 

Крайне правые в США верили в то, что любой коммунист по умолчанию является жертвой brainwashing’а, проведенного как минимум самим сатаной, и конечной целью коммунистических атак на психику является превращение людей в роботов-дьяволопоклонников. В такой картине мира коммунисты – это практически инопланетяне, невозможно представить, что у них там на самом деле происходит. Они, наверное, разработали какой-то революционный метод влияния на сознание, настолько жуткий, что на Западе его даже не могут вообразить.

 

Концепция “промывки мозгов” стала настолько же популярной, насколько она была фактологически бездоказательной. У ЦРУ не было доказательств того, что в Китае или СССР программируют сознание людей с помощью каких-либо неизвестных на Западе технологий.

 

Разрыв представлений о возможностях противника с реальностью типичен для рыцарей плаща и кинжала времен Холодной войны. Как в 1950 гг. в ЦРУ преувеличивали успехи военно-разведывательной психологии СССР, так в 1980 г. в ЦРУ преувеличивали экономическую силу советского государства.

 

Глава ЦРУ в 1953-61 гг. Аллен Даллес верил в коммунистический brainwashing и очень хотел разузнать его технологию. Исследования в этой области он поручил своему другу Харольду Вольфу, президенту Американской неврологической ассоциации, специалисту по мигрени. Доклад, представленный Вольфом в 1956 г., долгое время являлся наиболее полным исследованием темы “промывки мозгов”. Из доклада следовало: ни в СССР, ни в Китае нет психотронного оружия или какого-либо неизвестного химического соединения, с помощью которого можно переформатировать сознание человека и превратить его в коммуниста; в СССР практикуют давно известные методы воздействия, суть которых в комбинировании психологического давления и выявлении слабостей человека. Психологическое давление необязательно подкреплять физическим насилием. Качественные результаты приносят одиночная камера, постоянная ругань со стороны надзирателей, лишение сна, сенсорная депривация, запрет разговаривать. 4-6 недель жизни в таком режиме и человек, измученный изоляцией и неопределенностью, становится мягким и послушным.

 

***

 

Какое-то время самой изучаемой социальной группой в США были вернувшиеся из плена военнослужащие. Прикладной аспект науки о сознании существенно зависел от поддержки спецслужб во время и после Второй мировой войны.

 

“Подсчитано, что треть американских психологов-исследователей участвовали в военных разработках, включая некоторых наиболее важных людей в этой области. Эти тесные связи сохранились и после окончания военных действий против держав Оси. В начале 1950 гг. почти все федеральное финансирование социальных наук шло от военных, а Управление военно-морских исследований было ведущим спонсором психологических исследований в первые послевоенные годы. ЦРУ находило способы поддерживать большое количество ученых из университетов Лиги Плюща, часто даже без ведома самих ученых, поскольку средства перечислялись через подставные фонды, которые давали гранты другим фондам” [6].

 

Спецслужбы возлагали большие надежды на так называемые наукоемкие технологии. “Q Branch”, исследовательский центр, снабжавший Джеймса Бонда чудо-техникой, бесспорно имел аналоги в реальной жизни.

 

В Управлении стратегических служб (OSS), созданной в 1942 г. первой американской правительственной организации для проведения секретных операций в других странах мира, активно привлекали исследователей, причем не только технических специалистов и химиков, но и представителей гуманитарных наук.

 

Например, антропологам было поручено определить наиболее уязвимое место в морально-психологическом профиле японского солдата. OSS хотело получить максимально компетентный ответ на вопрос, что сильнее всего деморализует японского мужчину, что считается позором в японской культуре? Специалисты серьезно проработали вопрос и выяснили, что ничто не способно так подорвать боевой дух японского воина как публичные проявления расстройства кишечника. В OSS было синтезировано соединение на основе скатола с пронзительным запахом диареи. Вещество расфасовали по пробиркам и отправили в китайские города, оккупированные японцами. Пробирки раздали детям и научили выливать содержимое пробирок на штаны мимо проходящих японцев. Секретное оружие было названо “Who? Me?” (“Кто? Я?”) [7].

Психиатрия 1940 гг. немногое могла предложить OSS и подобным ей организациям. Пытались использовать психоанализ, доминировавший в те годы в США, но его боевой потенциал был явно недостаточен. Психоаналитикам было поручено изучить всю информацию о Гитлере и провести заочный психоанализ для выявления скрытых особенностей его личности. Выяснилось, что Гитлеру свойственна подавленная женственность. В связи с этим в OSS родился проект тайной феминизации фюрера. По плану агенты США должны были тайно прикармливать Гитлера женскими гормонами, чтобы у него отвалились усы, а голос утончился до фальцета [8].

 

Понятно, что решающим звеном в этой операции должен быть человек, имеющий доступ к пище или лекарствам Гитлера. Но если такой человек готов сотрудничать с американскими спецслужбами, то почему бы не упростить задачу, лишив ее трансгендерной интриги, и без лишних хитростей не убить нацистского главаря?

 

Тогда и всплыла идея гипноза. Загипнотизированному немцу можно вложить в голову острую ненависть к Гитлеру, а также беспроигрышный план убийства. Психиатры объяснили OSS, что, во-первых, гипнотизер вряд ли сможет заставить человека после выхода из транса испытывать желание, которое тот никогда раньше не испытывал, а, во-вторых, если у человека уже есть желание убить Гитлера, то гипноз ему не нужен. В психиатрическом сообществе к тому времени сформировалось скептическое отношение к гипнозу, многие считали его неэффективным – и для лечения, и тем более для спецопераций. 

 

Руководитель программы ЦРУ по изучению контроля над сознанием Artichoke, в середине 1950 гг. административно влившейся в MKUltra, Морз Аллен относился к гипнозу с меньшим скепсисом. Его впечатлил рассказ одного гипнотизера, который убедил некую даму строгих нравов в том, что он является ее мужем, и провел с ней несколько ночей вместе. Аллен, потрясенный открывающимися возможностями, принялся изучать гипноз и добился кое-каких успехов. В 1954 г. он поставил эксперимент, напоминающий то, что показано в “Маньчжурском кандидате”. Аллен загипнотизировал двух секретарш и дал одной установку застрелить другую. Участница эксперимента взяла пистолет, прицелилась и нажала на спусковой крючок (пистолет был незаряжен). Однако Аллен понимал, что эксперимент некачественно организован. Секретарша доверяла ему лично, согласилась участвовать в эксперименте, который проводила солидная правительственная организация, где она сама работала – слишком много факторов, влиявших на результат.

 

В дальнейшем, под эгидой проекта MKUltra, пытались найти способ решить более сложную задачу – закодировать агента под гипнозом так, чтобы он, будучи пойманным врагом, мгновенно забывал все секреты и ни под какими пытками не выдал бы “чувствительную информацию”. Сознание такого человека превращалось бы в автоматически запирающийся сейф, который невозможно взломать.

 

Один из практически непреодолимых барьеров в таком деле – создание триггера для амнезии. Допустим, агенту под гипнозом вложат скрипт, который запустит очистку памяти в тот момент, когда агент услышит русскую фразу “Вы арестованы!” А если во время задержания эту фразу не произнесут?

 

Единственным весомым преимуществом “маньчжурского кандидата” могло быть то, что он не раскроет сведения о том, кто его запрограммировал на убийство или на какое-то другое преступление. В реальности получалось, что для подготовки такого спецагента пришлось бы тратить непропорционально много усилий. Намного проще было обратиться за помощью к мафии, с которой ЦРУ не брезговало вступать в тесные деловые отношения. Киллеры мафии работали эффективно, а методы поддержания конспирации у бандитов были явно надежнее гипнотического внушения.

 

***

 

В сцене с презентацией экспериментаторы отдают приказ убить сослуживца и загипнотизированный американец делает это. С феноменологической точки зрения, эта сцена и фильм в целом  посвящены  потере агентности. Brainwashing ужасает тем, что лишает агентности и вкладывает в человека чужие желания. Вместо моей воли моими действиями управляет чужая воля. Но если мое “я” отстранено от моей жизненной практики, а источником моих действий является чье-то другое “я”, то меня нет, я мертв. Страх потерять агентность подобен страху быть погребенным заживо.

 

Имеет смысл разделять субъектность и агентность. Для переживания симптома “вкладывания мыслей” необходимо сохранять минимальную, неповрежденную комплектность self. “Вкладывание мыслей” подразумевает, что есть сознание, в которое их вкладывают. Потерявший агентность индивидуум не теряет субъектность. Больной человек с симптомом “вкладывания мыслей” наблюдает чужую мысль в своем сознании так же, как человек наблюдает за тем, как из-за судороги самопроизвольно двигается его рука. Как наблюдающий и осознающий субъект он не исчезает. Чтобы заметить потерю агентности, ему нужно сохранять cogito, островок нетронутой автономности, пункт наблюдения за вторжением чужих мыслей и чувств.

 

Для создания маньчжурского кандидата требуется взять под контроль не субъекта целиком, а лишь один аспект человеческой яйности – сознательную волю. С нейробиологической точки зрения, это вряд ли возможно. Сложно представить человека, который во всем проявляет образцовую трезвость ума, но при этом убежден, что мысли в его голове думает не он, а кто-то другой. Повреждение нейронных связей, реализующих чувство агентности, неминуемо приведет к изменениям в работе других систем в мозге. При шизофрении, к симптомам которой относят “вкладывание мыслей” и бред контроля извне, нарушается не только агентность.

 

Шизофрения, пожалуй, единственная возможность испытать радикальные изменения агентности и пожить с чужим внутренним миром в своей голове. В рамках нормы чувства и мысли никто никогда не наблюдает со стороны, они известны только в опыте переживания от первого лица. Пережить чужое чувство или подумать чужую мысль невозможно. Следовательно, невозможно обладать чужими убеждениями и чужой решимостью что-то сделать. Чувства и мысли всегда мои. Идея “Маньчжурского кандидата” нереализуема, т. к. человеческое сознание – это все-таки не пустой контейнер, в который можно положить чужую агентность, чужие убеждения, чужую память и т. д.

 

Симптом “вкладывания мыслей” можно интерпретировать как проявление поломки системы, которая маркирует мои мысли как мои, и не только мысли, но и все происходящее в моем сознании. Похоже, что эта же система маркирует речь – я должен понимать, кто говорит в данный момент (я или не я), и мой мозг ставит “цифровой идентификатор” на мои слова. Предположительно, в мозге есть нейронная сеть, которая генерирует определенный паттерн активности – нейроподпись. Эта нейроподпись сопровождает обработку данных в мозге и благодаря ней человек осознает, что опыт, который он переживает, это именно его опыт.

 

Когда этот маркировочный аппарат ломается, человек начинает слышать голоса, т. е. воспринимать внутреннюю речь как звук извне. Крис Фрит в “Когнитивной нейропсихологии шизофрении” (1992) пишет, что система маркировки мыслей умеет отделять мысли, возникшие по моему желанию (например, я решил обдумать план действий), от мыслей, спровоцированных внешними стимулами (например, ассоциация, возникшая при встрече с каким-то образом или звуком). Больное сознание не умеет разделять эти типы мыслей.

 

Агентность при этом необязательно ослаблена, она может быть, наоборот, патологически усилена. Это связано с изменениями другого феноменологического параметра – темпоральности. Сбивается счетчик времени, из-за чего неправильно оценивается темп событий и их причинно-следственная связь. Человек начинает верить в то, что он является автором событий, к которым он в реальности не имеет отношения.

 

***

 

Неудивительно, что для рассмотрения феноменологии желаний и воли так хорошо подходит политический триллер. Замораживание агентности индивидуума выгодно инстанциям контроля в обществе. Фабула бреда при расстройствах, связанных с ощущением потери агентности, нередко привязана к теориям заговора, теме репрессий со стороны властей или влиятельных людей. Определенная социологическая правда в этом есть. Власти, в особенности той, что стремится к тотальному контролю, выгодно иметь дело с предсказуемыми индивидуумами. Зомби, робот, голем или маньчжурский кандидат идеально предсказуемы.

 

Фильм “Матрица” показывает, как система контроля добивается стопроцентной предсказуемости индивидуума, моделируя мир, в котором он пребывает. К проблеме, о которой рассуждают коммунистические манипуляторы сознанием в “Маньчжурском кандидате” –  как заставить человека делать то, что несовместимо с его моральными принципами – в “Матрице” подходят с другой стороны. В “Маньчжурском кандидате” ищут способ залезть внутрь сознания, захватить центр управления действиями, отключив внутренний моральный регулятор. В “Матрице” конструируется внешний мир целиком, в том числе культурные стандарты и мораль. Соответственно освобождение в “Матрице” выглядит как символическое действие, меняющее точку зрения на внешний мир. В “Маньчжурском кандидате” красная таблетка должна работать по-другому, она должна восстановить агентность, вернуть человеку чувство суверенности собственной воли.

 

***

 

Истабрукс предлагал использовать “маньчжурских кандидатов” не только в качестве шпионов и убийц. Его взволнованным умом овладела идея искусственного расщепления личности с таким расчетом, чтобы сознательный коммунист на бессознательном уровне стал антикоммунистом. Сознательный коммунизм будет виден всем, в то время как антикоммунизм гипнотизеры спрячут во внутрипсихический  подвал, недоступный самому человеку. Сказывается влияние Фрейда, орнаментировавшего антропологию в стиле стимпанк. После него обычным стало использование слов и понятий из классической механики для описания психических процессов – что-то куда-то загружается, задвигается, выдвигается, льется, выливается и т. д.

 

Фильм “Маньчжурский кандидат”, кстати говоря, насквозь фрейдистский. В качестве триггера, запускающего у главного героя режим зомби, используется бубновая дама. Эта карта выбрана потому что она похожа на его маму. Отношения с мамой как будто скопированы из учебника по психоанализу. Отчим – слабохарактерный человек, пешка в заговоре. Мать – главный злодей, работает на коммунистов, но, как выясняется во время одного из сюжетных поворотов, планирует обратить заговор в противоположном направлении и нанести финальный удар по коммунистам.

 

Таким образом, первопричина состояния главного героя не в злонамеренности коммунистических спецслужб, а в его шизофреногенной матери. Она использует его как куклу в своей сложной игре, цель которой подняться с мужем на вершину власти. Получается, что агентность главного героя на самом деле похищена не коммунистами, олицетворяющими зло метафизическое, а мамой, действующей как зло кастрирующее. В романе описание отношений “мать-сын” дано с предельной контрастностью – мать страдает от наркозависимости, инцестуозно любит сына, копируя инцестуозную связь со своим отцом. Авторы книги о фильме “Маньчжурский кандидат”[9] посвятили целую главу теме сексуальности в фильме, где насчитали 11 сцен, в которых одновременно участвуют главный герой и его мать, и во всех этих сценах они обнаружили намеки на секс. И не просто на секс, а на секс, смешанный с политикой.

 

Мотивация антикоммунистов, таким образом, объясняется не приверженностью каким-либо принципам, а тем, что в психоаналитической традиции принято называть “невроз”. Маккартизм 1950 гг. представлен в фильме как борьба невротиков со своими внутренними конфликтами с помощью внешнего врага. Жертва этой борьбы – несчастный зомби, подавленный шизофреногенной матерью – с древнегреческим размахом финализирует развязку. Он убивает отчима, убивает мать, и напоследок убивает себя. Его боевой товарищ (Фрэнк Синатра), на протяжении фильма действующий как детектив (т. е. психоаналитик), обращается к зрителям с пафосно патриотической и в то же время нелишенной едва уловимого подтекста речью:

 

“Враги отняли его душу. Он освободил себя сам и отдал жизнь за страну”.

 

Конец фильма.

 

Автор текста: Филиппов Д.С.

 

Источники:

 

1. Wesley Raymond Wells (1941) Experiments in the Hypnotic Production of Crime, The Journal of Psychology: Interdisciplinary and Applied, 11:1, 63-102
2. Margaret Brenman (1942) Experiments in the Hypnotic Production of Anti-Social and Self-Injurious Behavior, Psychiatry, 5:1, 49-61
3. Healy D. The Psychopharmacologists. Interviews by David Healey, 1996
4. Keith J. Mass control: engineering human consciousness, 1999
5. Marks J. The search for “Manchurian candidate”, 1979
6. Moreno J. D. Mind Wars: Brain Science and the Military in the 21st Century, 2006
7. Marks J. The search for “Manchurian candidate”, 1979 P. 14
8. ibid P. 15
9. Jacobson M. F. & Gonzales G. What Have They Built You to Do? The Manchurian Candidate and Cold War America, 2006