Проблема воздействия психофармакологических средств на self (личность, самость, собственное Я) обычно обсуждается в контексте медицинской этики. Со временем в этой области будет появляться все больше вопросов, связанных с появлением препаратов, которые не просто избавляют от болезненной симптоматики, но и добавляют новую силу когнитивным функциям человека. Имеются в виду вещества, с помощью которых можно расширить объем памяти, улучшить сообразительность и добиться абсолютно непоколебимой эмоциональной стабильности. В рамках подобных, совсем даже не оторванных от реальности футурологических обсуждений, регулярно всплывает тема “психофармакология и self”.

Эту тему можно попробовать разобрать феноменологически, не удаляясь от реальности современной психиатрии. Феноменология – не философское учение, а подход к обсуждению философских проблем в перспективе опытного переживания. Феноменология теоретизирует от первого лица.

Ключевой вопрос философии сознания — существует ли материальный субстрат сознания – с феноменологической точки зрения не имеет интересных перспектив. Поиск материального субстрата сознания ведется так же, как ведутся поиски камня в почках – от третьего лица. Для феноменологии не так важно существует ли конкретный участок в мозге, где располагается self, или нет. Феноменологический подход основан на том факте, что каждый человек переживает наличие self на своем личном опыте.

Self – это несколько процессов в нескольких “местах”. От их протекания зависит идентичность индивидуума. Во-первых, человек чувствует свое тело. Во-вторых, он осознает себя. В-третьих, он включен в некие социо-культурные процессы, в которых он самоидентифицируется, в первую очередь, с помощью языка.

Что значит “осознает себя”? Это не рефлексия, которая является рассматриванием себя со стороны. Self – это поток сознания, который направлен на что-то и человек считает его своим, это до-рефлективное самоосознание. Хайдеггер называл это Jemeinigkeit, Сартр для описания этого пользовался словом pour-soi.

Фундаментальный вопрос психиатрии может быть сформулирован так – страдает ли self при болезни и как? Может ли self “сломаться” или никакая патология не способна нанести критический урон до-рефлективному самоосознанию?

В предисловии в DSM-IV написано, что к классификации болезней нельзя относиться как к классификации людей. Лучше вместо слова “шизофреник” говорить “человек с шизофренией”. Авторы DSM-IV хотели подчеркнуть необходимость отделять личность пациента от расстройства и попытаться придерживаться модели восприятия пациента, характерной для соматической медицины.

Но на деле диагностические критерии DSM-IV основаны как раз таки на том, что при болезни индивидуум становится другим человеком. Принципы диагностики DSM-IV исходят из того, что личность при болезни меняется и разница в диагнозах отражает разницу в степени изменений.

Предполагается, что есть нарушения, которые на затрагивают self, не портят минимальную самость человека. Собственно, все, что в DSM-IV отнесено к “Расстройствам личности”, не вредит self. А вот при шизофрении процесс, который можно назвать до-рефлективная самоосознанность идет не так, как надо. Он может стать слишком интенсивным, прерываться (слуховые галлюцинации, вкладывание чужой или похищение собственной мысли) или тормозиться (инертность).

Что делают с self медикаменты? Взять, например, антидепрессанты. В начале 1990 гг. в специальной литературе приводились свидетельства пациентов, которые говорили, что благодаря прозаку они “стали сами собой”, в то время как другие говорили, что “потеряли себя”.

Скорее всего они получали прозак из-за депрессии или тревожного расстройства. DSM описывает их, используя три важные с феноменологической точки зрения формулировки: неприятные чувства, изменение ощущения тела и отчужденность от мира. Антидепрессанты в таком случае призваны изменить некий “внутренний резонанс” в человеке, перенастроить его как музыкальный инструмент и изменить внутреннюю атмосферу, в которой разворачиваются мысли и чувства.

Для Хайдеггера эта внутренняя атмосфера (настроение) очень важна. От нее зависит то, как человек смотрит на мир и определяет значение каких-либо вещей. Может получится так, что настроение закроет мир для self, сделает для человека невозможным бытие-в-мире. Собственно, именно это и происходит при депрессии и тревожном расстройстве. DSM указывает на то, что их объединяют такие настроения как тревога (*), скука, горе.

Хайдеггер считал, что экзистенциальную тревогу надо сделать плодотворной, извлечь из нее максимум пользы для личного роста. Такое настроение можно и нужно использовать для философских исследований.

Точка зрения психиатрии, разумеется, не совпадает с точкой зрения Хайдеггера. Состояние, при котором self оказывается заблокированным от бытия-в-мире, деструктивно и ничего хорошего, с медицинской точки зрения, в нем нет. Даже если экзистенциальная бездомность несет в себе какие-то преимущества для творчества, риск не вернуться из бездомности слишком велик. Это не только рискованная позиция для философа, но это патологическое состояние, которое призваны корректировать специально подобранные медикаменты.

Антидепрессанты меняют настроенческий спектр, делают так, что self начинает чувствовать себя дома в этом мире.

(*) Говоря о тревоге нельзя не вспомнить трудно переводимое понятие, которое используют Фрейд и Хайдеггер – Unheimlichkeit. В русских переводах Фрейда unheimliche – это “жуткое”, “зловещее”. В английских переводах – uncanny (“не-могущий”, “неуютный”) или unhomelike (“похожее на бездомность”). Во французских переводах – l`inquiefante etrengete (“тревожная странность”). Во всех переводах смысл один – это нечто, внушающее страх, потому что оно не-родное.

Подготовил: Филиппов Д.С.

Обзор статьи “Psychopharmacology and the Self” из The Oxford Handbook of Philosophy and Psychiatry